«Мой паспорт облетел все ломбарды». Основательница «Добродомика» — о том, как пандемия изменила проект «бесплатного» кафе
В Петербурге готовится к открытию второе кафе бесплатных обедов для пенсионеров «Добродомик». За время пандемии проект начал завоевывать регионы. Петербурженка Александра Синяк мечтает открыть 1150 «Добродомиков» по числу российских городов. Она рассказала Фонтанке, как попала под коллекторский молот, как недосчитывалась «своих» стариков в пандемию и какого чуда дождалась от судьбы в благодарность.

— Александра, в последний раз мы виделись с вами в самом начале пандемии. Вы тогда на своей машине развозили продуктовые наборы для пенсионеров. Как коронавирус изменил ваш проект?
— Мы закрылись 19 марта 2020 года, а смогли открыть двери только 12 мая 2021 года. До пандемии мы были кафе, которое дарит благотворительные обеды. Во время пандемии мы поехали к нашим бабушкам и дедушкам, которых знали уже три года. Первое, что вызвало шок, — это то, как они живут. Кто-то без душа, без плитки, без обоев, на старых кроватях, без стиральных машин. Мы это увидели и поняли, что это надо менять и запустили адресную помощь.

Кому-то сделали ремонт, но полноценный не везде нужен был, кому-то купили стиральную машину. Мы сделали что-то практически для каждого, кто ходил в «Добродомик».

— Вы в начале пандемии начинали работать в других регионах.
— Мы смогли найти партнёров и создать федеральную горячую линию «Добродомика». Она работает в 20 регионах России. Помог её создать инвестор, мы называем его мистер Х. Он не хочет рассказывать, кто он.

Он профинансировал создание системы и первый форум «Добродомика Россия». Все вместе обошлось в пределах двух миллионов рублей. Сейчас бабушка звонит на горячую линию из города России, ей отвечают операторы колл-центра, задают необходимые вопросы и понимают, какая помощь нужна. Далее её адрес добавляется в систему. Допустим, она из Новосибирска, этот адрес появляется на карте города. Новосибирский куратор и волонтёры это видят. Они уже начинают помогать.

За год благотворительная поддержка по всем регионам составила 10 млн рублей. До пандемии у нас было 60 тысяч обедов в месяц, сейчас кафе работают только в Петербурге и Челябинске. Мы выходим на 15–20 тысяч обедов. В остальных регионах оказывается адресная помощь.

— Когда «Добродомик» вернётся на Васильевский?
Сначала мы держали две точки, но кафе на Васильевском пришлось закрыть, так как в пандемию это было неподъемно. Когда заработало кафе на Маршала Тухачевского, мы поняли одну вещь: бабушкам и дедушкам физически с Васильевского острова не доехать. Но они все очень ждут. Они раз в месяц доезжали и спрашивали, когда мы вернемся. Для меня было важно сюда вернуться.

Сейчас мы минимизируем затраты. На Тухачевского уже сделана вся кухня и на Васильевский будет осуществляться доставка еды в термосах. То есть здесь будет тот самый минимум, чтобы бабушки сидели и общались. И маленький «Добродомик» намного уютнее, чем большой. Открытие планируем в 20-х числах марта.

— Как ваши подопечные переживают пандемию?

— Мы осуществляли доставку продуктов каждое воскресенье, и каждое воскресенье 10 человек мы недосчитывались. Они умирали от коронавируса, их действительно косило в этот момент. У них было испуганное состояние, они хоронили друзей, понятно, что это был кошмар. Но мы не сидели и не грустили, что так плохо живется. За время пандемии у нас ещё открылся пансионат «Добродомик».

Когда пожилые хоронят детей, к ним сразу же в доверие втираются люди и отбирают у них квартиры. Нас по хештегам упоминали — бабушка, ребенок войны, спит на скамейке. Это было в Московском районе. Я все соцслужбы обзвонила и сказала, что могут дать ей ночевку с 9 вечера до 9 утра, а бабушка не ходит.

Так сначала одну бабушку взяли на попечение, отдали в один пансионат, потом вторую. Сейчас у нас четыре бабушки на пожизненном попечительстве. Платить за них — это колоссальные деньги для фонда. Поэтому мы вступили в коммерческое партнёрство с одним из пансионатов. Там есть коммерческие и бесплатные места.

— Вспомните первый день открытия кафе после локдауна.
— Мы сначала приглашали по 20 человек в кафе. Бабушки и дедушки танцевали. Это был для них выход в свет. Говорить, что главная проблема в голоде — нет. Главная проблема — это одиночество души, социализация. Найти пропитание пенсионеры смогут, но жить в одиночестве — это кошмар.

— Вы для себя нашли ответ, почему так происходит?

— С точки зрения государства я считаю, что люди стоят не на своих местах. Есть много благотворительных организаций, которые готовы заниматься этими проблемами и менять что-то к лучшему. На эту систему надо обратить внимание, потому что соцслужбы не работают. Там люди за свои копейки пытаются хоть что-то сделать.

Есть еще личная история. В России огромное количество детей, которые бросают своих родителей. Проблему надо решать глобально. В «Добродомике», в основном, люди, которые похоронили своих детей. Но есть и существенный процент, где дети отказались от родителей. Причину я понять не могу. Я общаюсь с этими детьми, и они говорят: мне это не надо.

— Зачем вы с ними общаетесь?

— Для меня важно понять, почему пожилой человек сюда пришел. Что у него случилось, какая нужна помощь и все ли действительно так, как он говорит. Я же отвечаю перед всеми людьми, которые оказывают помощь. Я звоню детям. И дети то за границей, то живут своей жизнью, то говорят: «ему 20- ки не хватает», у меня у самого ипотека».

Во время пандемии мне звонили из Испании и просили помочь доставить продукты. Я сказала: никто не отменял доставку «Ленты», оплатить можно в интернете.

— Вы болели коронавирусом?

— Да, переход с 2020 до 2021 год прошел в одиночестве с двумя котами. 14 дней карантина. Я не хотела сама быть с близкими, так у меня ребенок и так не здоров. И честно говоря, для меня это было круто. Когда ты осознанно сидишь дома, то очень многое можешь понять.

Самое главное, что я поняла: моя команда может работать без меня. Я поменяла свой вектор развития. Мы запустили бизнес-клуб «Добродомик». Моя цель сумасшедшего человека — это открыть 1150 «Добродомиков» в каждом городе России, а потом сделать так, чтобы они были неактуальны, и закрыть нафиг все.

— У вас отпуск бывает?

— Я не считаю, что работаю. Все мои направления — это дело жизни. Я не могу отпустить телефон на неделю и улететь на океан. Во-первых, я пока невыездная из России...

— Почему?
— Это сейчас все весело, а когда мы запускались, о проекте никто не знал. Были взяты все кредиты, все микрозаймы. Проект дал свое развитие, когда закончились деньги. Когда было понимание, что пенсионеры есть, а денег брать неоткуда. Тогда мозг начал работать и искать новые векторы. Когда меня начали долбать коллекторы и писать, что у детей ноги оторвем и все такое, я выкинула все бумаги и сказала, что вам больше ничего не дам.

— На вас до сих пор долги висят?

— Юристы занимаются этим вопросом, но это трудно погасить, так как постоянно всплывают проценты на проценты. Я разбираюсь с какой-то частью, и дальше опять идет арест. Там 780 процентов годовых.

— Как вы попались на эту уловку?

— У тебя стоит очередь из пенсионеров. У меня была повар-красавица, которая готовила из 5 кг мяса на 250 обедов, и никто не замечал, что мяса нет. Но 5 кг мяса надо было найти, сейчас — это капля в море, а тогда это была сумма 2000 рублей, и ее надо было где-то брать. У меня есть микрозаймы по две тысячи, по пять, по восемь. Мой паспорт облетал все ломбарды.

Я не могла закрыть дверь. Поэтому каждый день искались новые методы. Последний рывок был, когда я втихаря заложила единственную квартиру и тогда подняла руки и сказала, что у меня больше нет ни ресурсов, ни денег, ничего. И к нам приехала видео компания ТОК, они меня 6 часов снимали. Я думаю, как они меня задолбали, мне надо мясо искать. Вышел ролик, который собрал много просмотров. За три дня мы закрыли все долги перед поставщиками.
— У властей вы пытались просить помощи?

— После закрытия кафе на Васильевском был бизнес-завтрак с вице-губернатором Бельским (сейчас спикер ЗакС — прим.). Меня же заткнуть сложно. Я встала и сказала, неужели в Питере нет ни одного бесплатного помещения, чтобы кормить пенсионеров.

Потом уже начали с ними контактировать нормально, но помещений нет, и помочь они не могут.

Сейчас мы будем менять позиционирование проекта. Гранты мы не выигрываем. Россия не может рассказывать о «Добродомике», потому что мы на весь мир показываем, что у нас нищие пенсионеры. Поэтому поддержки не будет, мы показываем, что пенсионеры нищие.

Вначале меня это бесило. Но мы будем менять позиционирование, главное не обеды, хотя это важно, а социализация. Спасаем от одиночества, а не от голода. Тогда возможно поддержат.

— Вы понимаете, почему вас так зацепила тема благотворительности?

— Я не представляла себя благотворителем, я человек коммерческого мозга. Но когда ты это видишь, ты понимаешь: я так жить не хочу.

Я сейчас смотрю назад и думаю, что это неадекватный поступок. У самой ребенок с ДЦП, заложить всю недвижимость, взять на себя кредиты и кормить пенсионеров. Мама отговаривала и умоляла перестать этим заниматься. А я каждый раз приезжала в кафе, там очередь, и все — больше вариантов не было.

— Удовлетворение от дела вы получали?

— Тогда я не отдавала себе отчет и не понимаю, как у меня все это получилось. А когда ты этому истинно отдаешься, то ты в ответ получаешь полноценное счастье во всем. Я сейчас могу себя назвать полноценно счастливым человеком.

Моя дочка с ДЦП не должна была ни ходить, ни говорить, она инвалид-колясочник. За четыре года, по словам врачей, случилось чудо, она встает, начинает ходить и говорить. И идет в обычную школу. Врачи говорят, это чудо, я называю это — закон благодарности. В мою жизнь пришло то, что мне на самом деле было нужно.