В 1937 г., когда страна содрогалась от разоблачительных процессов над «вредителями» и «врагами народа», повсюду звучали песни Дунаевского, помогавшие «строить и жить», а в кинотеатрах шли фильмы с его жизнеутверждающей музыкой. И именно тогда он «провинился» перед вождем. Как-то после одного из сборных концертов с участием Дунаевского к нему подошел «железный нарком» Ежов и, похвалив композитора за его талантливую музыку, сказал приблизительно следующее: «Ваши песни замечательные, они затрагивают многие актуальные темы, но самой главной в них нет, нет песни о товарище Сталине».
Исаак Осипович ответил, что он написал бы такую песню, да не попадается подходящий текст, на что Ежов ответил, что текст — это не проблема.
Через пару дней на столе у Дунаевского лежал текст для будущей песни, сочиненный поэтом Михаилом Инюшкиным, набившим руку на текстах песен такого толка. Каков был текст, такой и получилась музыка у Дунаевского. Но Ежову было достаточно того, что ее сочинил сам Дунаевский. Продемонстрировать ее вождю решили на пластинке. Для ее оперативной записи в студию пригласили лучшие музыкальные коллективы страны — Государственный хор под управлением Н.Данилина и Государственный симфонический оркестр под управлением А.Гаука.
В назначенный час в рабочем кабинете Сталина собралась группа людей из его ближайшего окружения, чтобы прослушать новую песню Дунаевского. Сталин внимательно слушал пластинку, а когда она отзвучала, после небольшой паузы сказал:
— Товарищ Дунаевский применил весь свой замечательный талант, чтобы эту песню о товарище Сталине никто не пел. Пусть он пишет песни не для товарища Сталина, а для всего советского народа.