Борментальность и преображенственность.

Колонка Романа Носикова
14:25 16 Декабря 2015

Я как раз заканчивал колонку «Всех на завод и в армию!» для журнала Plebey, в которой составил целый путеводитель для созданий мужского пола, желающих почувствовать себя мужчинами путем потери тех представительниц слабого пола, которых услал на Кавказ сексуальный аналитик Арина Холина из журнала Snob, как в дверь кафедры антиконспирологической конспирологии нашего НИИ Истинной Истины резко постучали.

— Да-да! — крикнул я, откладывая в сторону старенький ноутбук. — Войдите!

В кабинет вошел молодой человек лет сорока в костюме, в очках, закутанный в серый вязанный шарф, и устало присел на кушетку для исследования пациентов.

— Профессор! Я к вам, и вот по какому делу! — официально начал он.

— Нет, — ответил я, отточенным движением наливая посетителю чай и одновременно доставая пахлаву. — Профессора нет. Я его помощник. Профессор в командировке в Аргентине. Он там с помощью очков Карла Маркса наблюдает за проделками Невидимой Руки Рынка.

— Какая жалость! А вы, значит, его ассистент? Его Борменталь, так сказать?

— Я, так сказать, Роман Олегович.

— Ну, хорошо! — женственно всплеснул руками посетитель и отхлебнул чаю. — Может быть, вы мне объясните, почему, из-за кого, как так вышло, что у нас абсолютно ненормальная страна?

— А она ненормальная?

— Ну, а как же?! С ненормальным народом разве может быть нормальная страна? Почему нужно обязательно разводить весь этот уралвагонзавод, этих потомков комбедов, этих шариковых…

В этот момент подмешанное мною в чай снотворное подействовало, посетитель уронил нос на грудь и захрапел. А я включил рентген системы «Иван Грозный» и начал обследование…

Финальная схватка Героя со Злом

От нашей прогрессивной интеллигенции то и дело приходится слышать жалобы на окруживших их и не дающих никакого продыху шариковых. Послушать их, так наш интеллигент постоянно занят тем, что отбивается от швондеров, заставляющих его оперировать в ванной, от пролетариата, не желающего чистить сараи и пачкающего мраморные лестницы, от насылающих пением разруху домкомов и, конечно же, от играющих на балалайках шариковых.

То контрастное обожание, с которым наши неполживцы смотрят на профессора Преображенского в исполнении актера Евгения Евстигнеева, первоначально заставило меня предположить, что мы имеем дело с расстройством менталитета, которое я даже намеревался назвать борментальностью по имени булгаковского персонажа, смотревшего на профессора Преображенского со сходным чувством.

Однако, поглядев на канадского мужика, ушедшего в приемную семью жить шестилетней девочкой, я понял, что дело-то в другом.

Преображенский для отечественной общественности — это супергерой, а фильм (категорически настаиваю на том, что именно кино Владимира Бортко, а не произведение самого Михаила Булгакова) — история героического подвига и успеха. В кино супергероического жанра, перед тем, как предъявить зрителю Главное Зло и устроить финальную схватку, положено дать зрителю насладиться всеми суперсилами Главного Героя. Делается это методом демонстрации побед над злом пожиже и мелкой нечистью.

В чем суперсила профессора Преображенского? Что вызывает острое удовольствие аудитории?

Он умеет превосходить. Быть выше. Отделять себя от. Не любить пролетариат. Не любить.

Простота, спокойствие и решительность этой нелюбви — вот что восхищает аудиторию. Это вызывает восторг, подобный тому, какой испытывают некоторые граждане от сцены особенно кровавого убийства в «Гладиаторе» Ридли Скотта. Вроде бы фильм против жестокости и рабства, но на самом деле именно от гладиаторских боев зритель и получает удовольствие. Это удовольствие от отождествления себя с главным героем, а, следовательно — от доминирования.

Мелкое зло, поражаемое в этих сценах, — домком Швондер, женщина одетая мужчиной, пролетариат и дети Германии. Они побеждаются простым «не хочу» и «не люблю». Этими словами достигается результат — отделение Профессора от остального человеческого мира, который существует вокруг.

Вот что приводит публику в такой восторг. Превосходство. Его демонстрация.

И вот на сцену выходит Монстр Шариков. Он чудовищен как пивная. Он с балалайкой. Он вступает в схватку с профессором Преображенским, чтобы всё чистое испачкать, всё святое осквернить, мраморные лестницы истоптать, украсть галоши, петь хором, прорвать трубу отопления, «всё поделить», а вместо злодейского хохота — «пожелать, чтобы всё».

Для рукопожатной интеллигенции Преображенский — безусловно, положительный герой. А Шариков — инфернальное, набросившееся на интеллигента в виде русского народного народа зло. Это зло генетически неисправимо (см. быдло) и погибает от руки создателя. В этом финальном противоборстве интеллигенция видит свою собственную схватку с Этим Народом Этой Страны.

«Народ и интеллигенция. Финальная битва» — так это понято интеллигенцией. Так снял фильм Бортко. Так сыграл Евстигнеев.

Связи и пропасти

Однако у меня есть предположение, что выросший в семье, не чуждой богословия, Михаил Афанасьевич имел в виду нечто совсем иное. Видится мне во всей рассказанной им истории несколько библейских сюжетов.

Вот Евангелие от Луки:

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно.

Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях

и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его.

Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его.

И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его

и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем.

Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь;

и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.

Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего,

ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения.

Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их.

Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются.

Тогда Авраам сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.

Когда Филипп Филиппыч Преображенский прогнал домком, отказался от журналов и заявил, что не любит пролетариат, он в очередной раз в своей жизни отрекся от людей. От несовершенных, но нуждающихся в нем. Отказав в милости, профессор заявил, что они ему не ближние (а «ближний — это тот, кто оказал милость» Лк 10:37), что они ему никто.

Филипп Филиппыч и сам нуждался в этих людях, но не понимал этого и не знал, зачем они ему были нужны. Он понимал, зачем ему связи. Эти связи защищали его от людей. Он понимал, зачем ему обслуживать богатых развратников, пересаживая им половые железы обезьян, — это давало ему деньги на науку. А Филипп Филиппыч любил науку. Он был ученым интеллигентом.

А должен был быть — человеком.

Наука может дать ему восхищение научного мира, повод для гордости, знания. Она не может дать ему то, что может дать человеку только другой человек — человечности. Человечность профессору мог дать только обитающий за пределами его квартиры несовершенный народ, который всё никак не собрался чистить сараи. Включая этого надоедливого дурака Швондера.

В стране бушевали эпидемии. Стране не хватало врачей. Нашей стране, в течение ее истории, часто не хватало образованных людей. Именно поэтому по приказу царей мужики, корячась, строили монастыри. Потом университеты и академии. Потом на Моховой появился МГУ. Потом при большевиках появились НИИ и современное главное здание МГУ — подлинный символ Москвы.

За каждой интеллигентской жизнью, за каждым костюмом, за каждым сытным завтраком с кофе, за каждым учебником стоит огромный труд невероятного количества людей «попроще». Людей, которые носили рубахи и лохмотья, солдатские мундиры, лапти. Которые недоедали, недосыпали и умирали значительно раньше, чем могли бы.

За каждым Пушкиным стоит Михаиловское и Арина Родионовна — крепостные, как крепостные стоят и за Лермонтовым. Как и за Ушаковым и Нахимовым. И Суворовым. Труд, страдания и лишения — вот на что идет народ, чтобы обзавестись интеллигенцией, которая вывела бы его в будущее.

Преображенский всё это предал. Именно поэтому он и стал героем современной интеллигенции. Он смог. Он объявил самого себя высшей ценностью и бросил народ ради растленных богатеев и славы.

То, что совершил Преображенский, — грех гордыни и отчуждения. Он решил, что его образованность и умения — не связь с людьми, а пропасть, разделяющая его и людей.

Социальные транссексуалы

Шариков — это не народ. Он — порождение гордыни профессора Преображенского. Он — наказание за гордыню и предательство. Последний шанс на покаяние, который профессор упускает.

Интеллигент действительно должен превосходить породивший его народ интеллектуально и духовно. Именно для этого он и порожден народом.

Богатырь, например, Илья Муромец — должен быть сильнее прочих. Именно за этим ему давали волшебную воду калики перехожие, именно поэтому ему позволено то, что не позволено никому другому.

Мужчина действительно должен совокупляться с женщиной. Потому что любит ее. В результате у них будет счастливая семья и дети.

Но если выдернуть из этих случаев смысл происходящего — любовь и служение, то вместо богатыря мы получим бандоса, вместо брака — порно, а вместо интеллигента, врача, спасителя — социального транса.

Сходство с транссексуальностью в данном случае усугубляется тем, что реальное интеллигентское служение — дело активное, подвигоподобное и очень мужское. Интеллигент — это сын, выполняющий свой долг по отношению к отцу (народу) и матери (Родине). Долг, возникающий не из векселя, не из кредитного контракта, а из любви — единственной силы, способной очеловечить человека.

Поведение же преображенственных — прямо противоположно мужскому. В их понимании народ и Родина должны ухаживать за ними, водить в рестораны, катать в автомобиле, дарить шмотки, телефоны и цацки, чтобы добиться их благосклонности.

Их постоянное, рефренообразное поминание «Нормальной Страны» — не что иное, как полный аналог «Настоящего Мужчины», который уже купил бы шубу, квартиру, машину, дом, ездил бы не на этой рухляди, дарил бы не эти веники… и так далее. Нетрудно заметить, что Нормальная Страна и Настоящий Мужчина — исконные, злейшие, эсхатологические враги настоящей страны и нормального мужчины. Потому что созданы для того, чтобы вытрясать блага из последних и портить им нервы.

Это не значит, что «и так сойдет» — без кубиков на прессе и без смысла жизни, зато с воровством, беззаконием и идеологической шизофренией.

Но эти люди воспринимают себя не как отцы или сыновья, не как дети и родители. И не как супруги. Настоящая супруга так себя не ведет. Я знаю.

Их перечисление того «а вот во Франции, а вот в Турции, а вот… а вот…» — это всё то же самое, как и «Сидоров мне обещал свозить на Багамы и жениться, а ты?» Они воспринимают себя как содержанки. В этом истинная природа этих травматических отношений с народом и Родиной. Отношений, которые просто надо прекратить.

Exempli gratia

Естественно, в любой системе ценностей помимо отрицательного примера должен быть и положительный. Кроме того, всякая теория должна выдерживать проверку практикой.

То есть, в данном случае мне как помощнику Истинного Учителя Истины следовало привести пациенту пример настоящего, невыдуманного интеллигента, которого можно было бы считать образцом. Человека, жившего в то же время, что и Преображенский. Желательно тоже врача. И можно даже антисоветчика.

Что ж.

«Архиепископ Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий; 27 апреля (9 мая) 1877, Керчь — 11 июня 1961, Симферополь) — епископ Русской православной церкви, с апреля 1946 года — архиепископ Симферопольский и Крымский, российский и советский хирург, ученый, автор трудов по анестезиологии, доктор медицинских наук, профессор; духовный писатель, доктор богословия (1959). Лауреат Сталинской премии первой степени (1944)».

После пробуждения моего гостя мы кратко побеседовали на вышеизложенные темы, и я просто посоветовал ему прекратить издеваться над собой и окружающими.

Он обещал подумать.

Роман Носиков