Не ищите, пожалуйста, в этом рассказе своих знакомых. Или предков. Их там нет. И они там есть. Все и каждый.
Наверное, в каждом городе СССР был такой пляж. Евреи вообще любят, умеют и правильно делают, что кучкуются вместе. Они всегда были меньшинством. Даже если их много. Евреи, если они вместе, — это совершенно отдельное, уникальное и не похожее ни на кого больше общество, сословие, когорта или как там ещё назвать сборище людей — таких разных и в тоже время так похожих друг на друга. Не внешне, хотя неевреи отличали их сразу и мгновенно.
Конечно, внешнее сходство между собой у потомков Моисея, царя Давида и что там скрывать, Иисуса из Назарета, присутствует и никуда его не денешь. Но внешность тут ни при чем.
Евреи во всех странах мира — это шум, гам, много суеты, размахивания руками при любом, самом пустячном споре, и, главное, интеллект в глазах. Даже у самого тупого в мире еврея он есть. Если взглянуть очень глубоко — найдешь и сразу хочется спросить, а почему же он им не пользуется. Но шутки в сторону, рассказ этот о еврейском пляже в том самом городе, в котором родился я, вырос тоже, как и многие мои сородичи.
Что такое лето в Литве? Это месяц-полтора хорошей погоды. Что такое хорошая погода? Это когда не льет дождь, нет ветра и на дворе, к примеру, июль или август. Не факт, что жарко, но на пляж пойти надо. Ведь там будут все. Все — это от слова ВСЕ. А если не будет тебя — значит будут вопросы. Вопросы — это основа еврейского бытия в Галуте.
— Как дела у вашей дочери?
— Все хорошо. Мы поступили в институт в Ленинграде. (Мы поступили, заметьте).
— А зачем Ленинград? В Вильнюсе нет института?
— Ну только там есть эта специальность…
— Что вы говорите…
И вслед:
— Надо же. Мало им специальностей тут.
— Как дела у вашего Марика?
— Всё хорошо. Закончил математику, вот идёт в аспирантуру.
— Что вы говорите? А.. а Софа ваша так и не вышла ещё замуж?
— Нет, все выбирает.
— Ясно, понятно.
Вслед:
— Она выбирает… Кто бы ее уже выбрал.
Еврейский пляж. Тут происходит все. Демонстрация достижений — от покупки нового автомобиля до дефиле в новом наряде. Настоящие гешефты. Продажа и перепродажа косметики, джинсов, пластинок, переговоры, договоры, ссоры, примирения. Снова ссоры. Сплетни и слухи. Если на свете существовало понимание гиперболы в литературе — то вот оно. Помните, как в старом еврейском анекдоте:
"- Вы слышали, Рабинович выиграл в лотерею сто тысяч?
— Во-первых, не выиграл, а проиграл. Во-вторых, не сто тысяч, а десять рублей. В-третьих, не в лотерею, а в карты".
Еврейский пляж.
Дети могли приткнуться к любым. Они не могли потеряться. Все знали их, они знали всех. Они присаживались на любое одеяло и встать оттуда уже могли с трудом. Их кормили, как не в себя, и по другому не отпускали. Как своих. Впрочем, почему, как своих? Они и были своими всем. А для наших бабушек и дедушек наши мамы и папы были детьми тогда.
— Боря иди поешь, — кричала через весь пляж тетя Фира своему сорокалетнему, уже женатому и обвешанному собственными детьми сыну.
— Мама, я уже ел. Нас Рая уже накормила, — так же через весь пляж отвечал маме Боря.
— Накормила она его, знаю я, как она его кормит, — шептала Фира соседке.
Еврейский пляж. Если у кого-то случалась беда, болезнь, похороны или нужда, вопросы решались. Тут можно было через пять минут получить дельный совет, найти необходимую сумму, правильный телефон и, главное, что и от кого сказать по этому телефону.
Еврейский пляж — это "что скажут люди?". Это главное. Это раздражало и в то же время давало возможность не быть совсем свиньёй.
Еврейский пляж воспитывал. Нельзя было взять деньги в долг и не отдать. Нельзя было переспать с еврейской девочкой и обмануть ее потом. Нельзя было иметь еврейскую любовницу и сделать так, чтобы об этом не знал еврейский пляж. Все всё знали. Молчали — да. Потому что еврейская семья, дети без отца, развод. Не разводились. Сколько семей он сохранил — еврейский пляж. Сколько слез и тайн осталось на нем. Зато счастье, рождение или свадьба — это тоже он. А что до нее?
— Эту девочку надо пристроить к вашему Семёну.
— Зачем она нам? У нее же ничего нет.
— Ну это если присмотреться. А так — у нее есть ковер, цветной телевизор и задатки. Вернее будут, если ваш Семён на ней женится.
— Ковра у нее нет, телевизора тоже. Что же у нее есть?
— У нее есть характер и я, ее мама.
Еврейский пляж — это лесок неподалеку, где уже решались настоящие вопросы. Там еврейские мужчины по выходным играли в карты. Их женщины знали — это их день. Их можно отвлекать только в случае пожара, наводнения или мировой войны. Часто именно туда и засылались с пляжа парламентеры, чтобы решить вопрос — с операцией, взяткой, долгом, женитьбой. Не вставая от стола и не прерывая игры, еврейские мужчины могли достать практически всё. От шифоньера до автомобиля.
Любая еврейская женщина с этого пляжа могла говорить с воровским авторитетом с уважением, но на равных. И он слушал. Потому что именно она сидела с ним когда-то давно, пока мама обстирывала соседей в послевоенные годы.
Такие пляжи оставались в СССР не везде. Многие евреи стеснялись того, что они… ну словом стеснялись. Шестнадцать лет — огневой рубеж. Ребенок выбирал себе национальность.
Если бы ребенок с этого пляжа выбрал бы себе другую национальность, он бы предал не только своих бабушку и дедушку. Которых не было на этом пляже. Они сгорели в нацистских печах. Он бы предал самого себя и тот самый пляж.
В других городах были пляжи. Такого не было. Поэтому евреи легко меняли имена, фамилии, национальности. Смеялись на работе над еврейскими анекдотами, где евреи представали не в самом приглядном свете. Эти анекдоты сочиняли антисемиты. Те, кто завидовал евреям. Поделать ничего не могли — вот и завидовали. Но их было много, а евреев мало. Вот они и кучковались на пляже летом.
Им никто не мешал отдать ребенка заниматься скрипкой или купить ему пианино. Никто не мешал проверять у малыша уроки или брать ему репетитора. Не хотели. Не нужно было.
Я никогда не понимал, возвращаясь с уроков музыки на фортепиано, почему моя учительница Софья Львовна один раз, задумчиво глядя в окно, пока я мучал ее слух этюдами Черни, вдруг сказала:
— Пианино очень похоже на аккордеон. Учись, мальчик, играть. Всегда можно себя прокормить.
Она выжила в гетто и знала, что такое голод и смерть. И что игра на аккордеоне в любой стране мира всегда прокормит еврея.
Я ведь не сразу понял природу животного антисемитизма. А потом как-то раз.. Им оставалось только завидовать. Результату. Потом. Когда появлялись знаменитые математики, врачи, музыканты. И за каждым стояла их еврейская мама.
— Иосиф, что вы так мало пьете? — спрашивали у дяди Иосифа на какой-то нееврейской свадьбе.
— Мне завтра на работу.
— Нам всем завтра на работу, удивил.
— Да, но я хирург, а не слесарь. Вы уж меня извините.
Вечное извинение за то, что ты не такой, как все. И даже если ты попытаешься быть таким как все — сломаешь скрипку, будешь драться с мальчишками, бить стекла или хулиганить, все равно всегда найдется кто-то, кто напомнит. Ты не такой, как все. Ты не такой. Можешь даже не извиняться за это. Чужой.
А потом еврейский пляж переехал в Израиль. Не весь. Кладбище осталось. Теперь те, кто прилетает из Израиля в этот город, может повидаться с теми, кто кормил, воспитывал и ругал его. Хвалил его и гордился им. Это были не только родители. Вот лежит дядя Арон. А вон соседка тетя Нойма. А вот доктор Сегаль — он тебе гланды удалял. А вот… и вот.. и никого уже из них нет. А в Израиле живут их правнуки, внуки, дети.
Жаль, что они так и не увидели, что такое быть евреем. Гордым, независимым, всегда с поднятой головой. Абсолютно не стесняющимся своего происхождения. А наоборот. И имена Саша, Игорь и Вадим вдруг кажутся чужими и не своими, а Шмулик или Шуламит наоборот — звучат естественно и к месту.
Еврейский пляж и еврейское кладбище. Вот и все, что связывает тех, кто когда-то играл там в футбол, кого туда привозили родители и так завязывалась наша дружба.
После нас всего этого не будет. Но будет другое. Если успеем показать детям Аушвиц, Треблинку, Понары и угол Биржу и Жиду. Там остались все наши. Их предки. Тех свободных израильтян, наших детей и внуков. Над ними не будут и не смогут смеяться во дворе. Не получится больше никогда.
Лев Клоц
Отредактировано Василь Мотузка (2024-06-14 08:21:06)