Про уголовное дело

– Какой статус вашего уголовного дела? Как оно проходит?
– Сейчас дело передано в суд, оно строится на экспертизе. Я отрицаю сам факт наличия события преступления.

– Ваш адвокат Александр Молохов не раз обращался с жалобами о нарушениях в материалах дела.
– Жалоб было много, но толку? Главное нарушение — это то, что не были привлечены к участию в деле на этапе следствия компетентные специалисты в сфере психолингвистики. Надеюсь, они будут привлечены к делу на суде. Главное доказательство следствия — это психолингвистическая экспертиза. Полностью не согласен с предъявленным обвинением. Экспертиза сделана некомпетентными людьми, это самый настоящий «бред сивой кобылы».

– Как вы думаете, какой будет итоговый вердикт?
– Я жду обвинительный приговор и лишение свободы на неопределённый срок. Вообще, я рассматриваю это событие как любопытный прецедент: после вынесения обвинения у меня не остаётся места на Земле, где я бы признавался законопослушным гражданином. На Западе я уже признан террористом после приговора Гаагского трибунала. А на родине меня, видимо, ожидает сомнительная слава экстремиста.

– Почему дело возбудили только сейчас? Что стало поводом?
– Спусковым крючком стала растущая внешняя и внутренняя нестабильность России, ощущение властью непрочности своего положения. Мой арест случился через месяц после мятежа Пригожина. Больше всего я опасаюсь, что вместо обычного уголовного наказания меня «амнистируют» так же, как и Повара.

Про арест и СИЗО

– Чем занимаетесь в СИЗО?
– Соседей в камере нет. Бытовые условия нормальные, сейчас читаю историю древнего мира. Вообще, у меня тут историческая литература в основном, я по первому образованию историк. Из недавнего перечитывал «Историю русской Смуты» Деникина.

– Случались ли какие-то инциденты во время ареста?
– Ничего такого не было. Есть проблемы со здоровьем, но тут всё согласно возрасту, я не жалуюсь ни на что.

– Может, давление со стороны следствия?
– Никакого давления нет.

– Вам приходят письма?
– Писем приходит мало, с этим плохо. Подозреваю, что виновата цензура. Но интересно вот что: сообщения приходят даже от либералов, изрыгающих проклятья, ёрничающие. Есть довольно много писем поддержки от простых людей. Из известных могу назвать писателя Еськова — который мои политические убеждения совершенно не разделяет. У него либеральные взгляды. Он некоторое время был сторонником Навального.

Про Пригожина

– Ваше мнение о Евгении Пригожине? У вас с ним был серьёзный конфликт.
– Лично не знал его. Не знаю, бывал ли он лично в 14 году в ДНР. Никакой радости не почувствовал, когда Пригожин погиб, хотя, признаться, не было особого сожаления. По-прежнему считаю, что устранение Повара и его соратников вряд ли было санкционировано непосредственно верховной действующей властью. Конфликт начался с событий в 2016 году в районе Хишам в Сирии. Тогда авиация США безответно уничтожила несколько сотен русских солдат. Под Хишамом был тяжело ранен мой бывший командир по отряду в Боснии. Всегда считал, что русская кровь должна проливаться исключительно за Россию, за интересы русского народа, а не за шкурные делишки россиянских олигархов и политических авантюристов. Потому моё отношение к Пригожину сугубо отрицательное. Я считаю, что за такие особо тяжкие преступления, как мятеж, особенно в военное время, наказывать, безусловно, нужно сурово. Но только по суду. Даже после «амнистии» Пригожин представлял огромную опасность для России во главе своего незаконного ЧВК «Вагнер». Тем не менее никто не привлечён к ответственности за устранение Пригожина. Президент озвучил версию самопроизвольной гибели — в эту версию я не верю.

Про совесть

– Когда Вы в последний раз виделись с Константином Малофеевым?
– Я виделся с ним в 2015 году. О помощи не просил, так как даже не думал об этом. Мы очень давно разошлись во взглядах по обстановке в стране и как надо действовать честному русскому патриоту.

– Помимо него есть кто-то из вашего окружения, кто может дойти до верхов и сказать: «Давайте не будем его сажать»?
– Ни с кем из окружения Путина не знаком, каких-то связей, порочащих меня, не имею в этом смысле и ответить на ваш вопрос не могу.

– В 2014 году вы резко покинули все занимаемые посты в ДНР. В одном из интервью вы заявили, что вас «попросили» это сделать, и в то же время отказались называть имя человека. Сейчас скажете?
– Нет, сказать не могу, человека этого не боюсь, просто военную государственную тайну я умею хранить независимо от того, как ко мне относится родное государство. Я боюсь только своей совести.

Про СВО, Россию и выборы

– Следите за ситуацией на СВО?
– У меня есть телевизор, по утрам включают радио, каналы телевизионные. Раз в неделю супруга пересылает мне сводки новостей с фронта, ну и цитирует ТГ-каналы, которые ранее были интересны. О том, что происходит на фронтах СВО, мне известно без деталей. Что касается моего прогноза, никакого договорняка и заморозки не будет. Хотя некоторые товарищи спят и видят, что всё чудесным образом рассосётся, но западные партнёры не дадут этого. «Надежды юношей питают». Эта война надолго, и враг поставил своей целью постепенное уничтожение России.

– Ваша оценка происходящего?
– Ситуация радикально ухудшилась, страна вступила в период острой нестабильности, что и продемонстрировал как пригожинский мятеж, так и способ устранения его лидеров. А натужные попытки властей демонстрировать полную стабильность, «благорастворение воздухов» лишний раз подчеркивает вышесказанное. Ещё раз обращаю ваше внимание, что военные успехи в идее отражения осеннего и летнего контрнаступления ВСУ никак не устраняют и не уравновешивают того факта, что война перевалила за 21-й месяц, конца и края ей не видно, тем более на горизонте не просматривается никакого выполнения планов СВО в любой из изложенных версий, а жалкие причитания чиновников о готовности к переговорам с так называемой Украиной без предварительных условий — лишнее тому свидетельство.

– Вы решили участвовать в президентских выборах 2024 года. Зачем вам это?
– Я нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти, я действительно желаю участвовать в президентских выборах, в случае если возможность представится, что крайне маловероятно, просто должно случиться какое-то чудо, должен выплыть чёрный лебедь, так вот, я непременно постараюсь принять участие хотя бы для того, чтобы иметь возможность сказать хоть немного правды о реальном положении дел в государстве, что нас ждёт в дальнейшем, как избежать надвигающейся катастрофы. В камере СИЗО возможностей для разработки предвыборной кампании немного — я делегировал полномочия людям, с которыми гипотетически мы обсуждали до ареста такую возможность (Нельзин, Федоров). Я бы принял все меры, чтобы победоносно завершить текущую войну, поскольку ничьей не будет, а поражение смерти подобно и приведёт к национальной катастрофе, которая своими масштабами на порядок превысит ущерб жертв, которые уже понесены. Иного пути, как одержать полную победу, не рискуя обрушиться в смуту, у нас уже давно нет. Если иные варианты были, то все они давно упущены действующей властью безвозвратно.